Старец достиг такого духовного состояния святости потому, что очень полюбил Христа, смирение и бедность. В его келлии нельзя было увидеть ни одной удобной вещи, которой мог бы пользоваться человек. То, что он имел у себя в келлии, можно было в любом количестве найти выброшенным где‑нибудь в канаве. Однако, какими бы старыми ни были вещи отца Тихона, для духовных людей они имели большую ценность, потому что были освящены. Даже на какие‑то его тряпки люди смотрели с благоговением и брали их с собой как благословение. Все старое и неуклюжее, что он носил на себе, не казалось безобразным, так как украшалось внутренней красотой его души. Скуфьи он шил себе сам большой мешочной иглой из кусочков рясы. Несмотря на это, они распространяли вокруг себя большую благодать, чем драгоценные митры владык (если, конечно, в сердце епископа нет"драгоценной жемчужины" — Мф.13,46).

Однажды посетитель сфотографировал старца, как он был: в скуфье в виде мешочка и в пижаме, которую набросили ему на плечи, чтобы он не мерз. И сейчас смотрящие на эту фотографию отца Тихона думают, что он носил архиерейскую мантию, хотя это всего–навсего старая пестрая пижама.

Очень по душе ему были убогие вещи. Также он любил нестяжательность, которая сделала его свободным и дала ему духовные крылья. И так, с окрыленной душой, он сурово подвизался, не чувствуя телесного труда, как ребенок не ощущает усталости, когда исполняет волю своего отца, но, наоборот, чувствует любовь и нежность отца, которые, конечно, даже мысленно невозможно сравнить с Божественным благодатным утешением.
(из воспоминаний старца Паисия о своём духовнике отце Тихоне Русском)